|
ПЕРВЫЙ ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД
Итак, Вторая мировая война окончена. Отзвучали победные горны и фанфары,
отшумели парады. Прошла первая волна демобилизации. Но в воздухе ещё долго
носился запах гари от самой жестокой за всю историю человечества войны. Все
бывшие участники войны - и демобилизованные, и оставшиеся ещё в кадровых
войсковых частях, в том числе в составе оккупационных войск Германии и других
стран, прилегающих к ней, - чувствовали себя длительное время в каком-то
напряжении, в постоянной мобилизационной готовности. А поводов для этого было
достаточно: и бессмысленная ядерная бомбардировка Америкой городов Японии, и
разделение Германии на зоны, и начавшаяся конфронтация с бывшими союзниками - с
Америкой (с новым президентом Труменом), с Англией (с премьером Черчилем),
которые патологически не могли выносить присутствие на планете новой
общественной социалистической формации. Нет, не ушли в прошлое классовые
различия, классовая нетерпимость запада к Советскому Союзу! Пришлось мне ещё
послужить в оккупационных войсках в Германии.
Не сразу были реформированы многие дивизии. Было какое-то стратегическое
затишье. Страна долго ещё была в боевой готовности «номер один».
Вся эта специфическая атмосфера сказывалась на жизни, состоянии каждой отдельной
семьи. Многие семьи ещё глубоко переживали потери своих самых близких членов,
другие с тревогой ожидали ещё не вернувшихся с войны. Все переживали последствия
отгремевшего лихолетья.
В нашей семье из четырёх братьев все четверо прошли тяжёлыми дорогами войны,
перенесли жестокие лишения, не всем дано было физически выжить.
Старший брат Александр, прошедший ещё в 1936 году дорогами войны на озеро Хасан,
а также участвовавший на западных фронтах в Воронежско-Курских операциях, сложил
свою голову неизвестно где. Второй брат Виктор, пройдя от Сталинграда до Польши
и Берлина, долго ещё ожидал своего часа демобилизации. Третий брат Борис, то
бишь я, прошёл все ступени войны, был практически во всех ипостасях её
участника: военнопленный в течение двух с половиной лет; бежал через всю
восточную Германию; чуть не год воевал партизаном в Белоруссии; воевал в Польше
и самой Германии; год в составе оккупационных войск на территории Германии в
зоне Магдебурга; да не забыть ещё предвоенную службу вблизи границы в Латвии и
Литве в течение более восьми месяцев. Мне к моменту демобилизации было двадцать
четыре года. Младший брат Анатолий, 1927 года рождения, ещё не закончив семь
классов школы, сбежал в армию во Владивосток со всеми одноклассниками и там
участвовал в боях с Японией. Затем дослуживал в армии с уже служившими, в
соответствии со своим призывным возрастом, ребятами более года. И только на
исходе 1948 года последним возвратился домой под родительский кров.
Город Омск, куда мы возвратились с войны, представлял собой довольно убогую
картину. Стояли почерневшие, неухоженные дома без подворья. Деревянные заборы и
тротуары ушли на топливо в военные годы. Улицы перекопаны - здесь во время войны
и после неё сажали картофель, как сами хозяева, так и эвакуированные с западных
городов. Отцу было уже шестьдесят два года, матери пятьдесят шесть. Жилище наше
требовало полной перестройки. Пришла пора серьёзно задуматься, как жить дальше.
Учиться дальше в Свердловском Горном институте, откуда я ушёл в армию со второго
курса, по тем временам не представлялось возможным. Да и сама альма-матер
принимала меня снова только на первый курс и снова со сдачей экзаменов. Не имея
практически никакой гражданской специальности, было крайне трудно найти
порядочную работу. Это усугублялось ещё тем, что с многих предприятий были сняты
заказы поставки продукции для нужд фронта. Райком партии, где я встал на
партийный учёт, кроме должности пожарника ничего не мог порекомендовать. Поэтому
я сначала устроился на временную работу агентом в конторе «Заготживсырьё», а в
марте 1947 года - в Омский горсовет «Осоавиахима» в качестве инструктора
военного обучения. Но мысль о продолжении учёбы не оставляла меня, и с начала
1948 года я уже учился на втором курсе Омского машиностроительного института,
перекочевавшего из Ворошиловграда в период войны. Не уходила от нас и другая
работа - разгрузка барж, копка земли и т. д.
Жизнь к тому времени была ещё трудной и дорогой, а для студента-горожанина
особенно.
Для нас, бывших фронтовиков, на пути к знаниям необходимо было преодолеть в
основном две проблемы. Во-первых - материальное обеспечение, особенно питание.
Во-вторых - вжиться в науку, восстановить знания, полученные чуть ли не десять
лет назад. Для первой проблемы годилось уменьшить аппетиты и подтянуть ремешки -
это нам было ой как знакомо ещё с войны! На обеды в студенческой столовой
рассчитывать не всегда приходилось. Возьмёшь краюшку хлеба из дома, а она
«пищит» в кармане пока её не проглотишь, а дальше уже легче - не на что
надеяться, - и о еде уже забыл. Все те дифференциалы-интегралы, о которых и
вспомнить-то казалось страшно, восстановились как-то сами по себе. Имея уже
сравнительно значительный жизненный опыт, а значит осмысленную цель учёбы,
преодолевать возникающие проблемы было уже легче. Поэтому фронтовики, пришедшие
в институт, были, как правило, на пять лет старше своих сокурсников, только что
окончивших школу, и имели более высокие показатели в учёбе.
Было много ещё других трудностей, в том числе и бытовых. Насыпной дом отца был
уже тесен для всех. Предполагалось увеличение и обособление новых семей. Да и
техническое состояние дома было крайне ветхое, крыша была похожа на седло
кавалериста. Надо было перестраивать, не смотря на трудности сочетания работы с
учёбой. Куда деваться? Начали перестраиваться. И, как говориться, с божьей
помощью одолели.
Вот что нужно бы отметить: преподаватели и сами студенты в это время относились
к своим обязанностям самым серьёзным образом. Не было злостных неуспевающих или
аморальных случаев. Все учились достаточно упорно, в меру своих способностей,
отдыхали дружно. Культурная и спортивная жизнь, как говорят, «била ключом», хотя
база ещё создавалась своими силами - институт был молод. Да и показатели смотров
и соревнований городского и областного масштабов были высокие. Хор нашего
института, где я участвовал во всё время учёбы, и которым руководила Ираида
Трофимовна Иванова (в последствии - хормейстер Омского народного хора),
котировался в городе Омске довольно высоко. Наш со студентом Сергеевым танец
«Яблочко», в котором я вёл музыкальное сопровождение на аккордеоне, получил
высший приз на Универсиаде, проходившей в 1951 году в Омском драматическом
театре.
В 1952 году, получив диплом инженера-механика и технолога литейного
производства, я распрощался с родным институтом и был направлен на Омский завод
имени Козицкого. Но оказалось, что распрощался я с институтом совсем ненадолго.
Должность литейщика мне не дали - на месте, где должен был быть литейный цех,
стояла ещё церковь (теперь её нет). Раньше она находилась на Шепелевском
кладбище. А работать в цехе штамповки пластмасс мы с моей однокашницей Анной
Бурениной отказались - не позволил гонор, литейщика. Пришлось возвращаться в
родной институт, где я принял литейную земельную лабораторию, вёл практические
занятия со студентами младших курсов. Там же занималась и Аня, причём это у неё
осталось на всю жизнь. Из института она ушла на пенсию.
|